Оооо... только что увидела. Класс!!!
По весне да на Градчаны - очень поддерживаю! Всегда готова))))

Этот день на тоску похож,
День, когда не приходят гости.
Над Градчанами бродит дождь,
На Градчаны заходит осень.
Струек меленьких мишура,
Кружит листья вальсок случайный.
Золотая стоит пора
Над Градчанами, на Градчанах…

Как же призрачен тот покой,
Этих листьев намокший свиток!
Дверь толкни, ощути рукой
Дрожь в Соборе Святого Витта,
Где, сгорая, моргнет свеча,
Поплывет в тишине ночами,
Словно выдох её, печаль
Над Градчанами, на Градчанах…

Терракот черепичных крыш
И трамвайный диез в октаве.
Угляди, угадай, услышь,
Как плывет теплоход по Влтаве.
Он - нахохленный белый гусь -
Крикнет что-то нам на прощанье.
Может быть, по весне вернусь
На Градчаны.
Да, на Градчаны!

Взгляд притянут к земле.
К основанью креста.
Перевернутый мир
Без людских побережий.
Лишь вчера на дороге средь желтых полей
Ты его вопрошал:
«Отче, камо грядеши?»

Узнаю те ключи
Узнаю то лицо,
Узнаю этот пояс, что держит одежды.
Нимб восходит неспешно багряным кольцом.
Вера – это, конечно, совсем не надежда.

Жизнь закроет глаза,
Совершив оборот.
И нет ходу назад…
Весь промокший до нитки,
Пережив, словно дождь,
Расставанье в слезах,
Я замру у ворот, не нашедши калитки.

Тесный круг ленинградских дворов…

И промозглый, потертый февраль

В колготне бесконечных дворов

Крутит мокрую снежную шаль.



И «цыганочки» льётся капель

Под вороны разнузданный крик.

Эй, прохожий, ходи веселей!

Ты ж ещё не согбенный старик!



Для тебя этот танец знаком –

Бьёт в ладоши герань на окне,

Двор, посыпанный желтым песком,

Да коленца кривых фонарей.



К зимним танцам, видать, не привык,

Ленинград, ведь, не южный лесок,

Видишь, высунул льдистый язык,

Обессилев, цыган-водосток.



Пот холодный платком вытирай

И на «бис» из оставшихся сил!

Служба кончилась,

Тихо трамвай, проходя,

По тебе отзвонил…

Чувственно, обворожительно!

Дни, как четки теребя,
Жизнь свою перебирая,
В сотый раз не понимаю,
Как бы жил я без тебя.

Зимней ночи черный шелк
На безоблачной постели…
Я в звезду свою поверил,
Я судьбу свою нашел.

Скрипнет хрупкое стило
У метельной мастерицы.
Имена, слова и лица
Льдом покроют все стекло.

Дом с походкой морячка,
Скрип паркета под ногами…
И светла в полночной гамме
Трель влюбленного сверчка.

Обалдеть.

В эту зиму и снег был особенным -
Он ломился во двор напролом.
Дни короткие серыми совами
Пролетали за белым окном.
И за абрисом сирого ельника,
За ухмылкой невнятной Луны,
Приговором судьбы-понедельника
Нам являлись бесцветные сны.

И рутина болезнью кессонною
Обнимала обычные дни.
И привычка причиной резонною
Не лелеяла страсти огни.
Ахнул с крыши февраль загипсованный,
Раскололся о лёд снежный пласт.
Вдруг осколки любви невесомые,
Как снежинки, припудрили нас.

Ничего, что любовь припорошена,
Не беда, что метели сильны.
Ты — принцесса моя на горошине!
И, как-будто в смятение весны,
Руки вскинули , словно распятые,
Обнимались, от счастья немы.
Вместе мы, жизнь прожив тридцать пятую,
Удивлялись причудам зимы.

Покатились по земле апельсины
По грязюке московской зимней
Инородцы среди яблок России
Покатились под сапог апельсины

"вера дрожит на ветру"? Интересный метафор...

Октябрь отворяет скрижали

И вера дрожит на ветру,

И скоро зима, словно пчелка, ужалит

Снежинкой в щеку. Я слезинку утру

И светом фонарным распятый,

В чернёное небо взгляну,

Где месяц десятый, как в норку лисята,

Уходит в кромешную тьму.


Октябрь — плохой проповедник,

Не дарит хмельных перспектив.

Вот дверь на замке, лишь дождливый наследник

Стучит свой невнятный мотив,

По крышам стучит монотонно,

Да слов не могу разобрать.

Десятая заповедь в знаке оконном

Чужого не даст возжелать.


В стекло стукну веткой едва ли -

Октябрьские иды грядут.

Осыпались листья, но целы скрижали,

Разбить не пытайся — сметут.

Иль новые вырежут вскоре

И вот я один пью дожди.

Гуляет, как в поле, сквозняк в коридоре.

Октябрь. Что стоять? Уходи.

ой... тут есть жизнь!

PS
Лет странице целых пять...
Но на время ты не сетуй -
Уж на диске "речка Сетунь",
Скоро Гремми получать... )))))

В той степи глухой замерзал ямщик...


Резвится муха на стекле,
Жужжит, да так, что глохнет ухо.
Она - мой друг, ведь я «под мухой»
Пою про степь в вечерней мгле.

Да, переврал мотив слегка
И слов не помню, хоть ты тресни,
Но нет сейчас нужнее песни -
Дрожат слова, дрожит рука!

Ты в степь поехал, парень, зря -
В душе моей печаль, разруха!
А за окошком белой мухой
Снежинка в свете фонаря.

Снега – не сахарный песок,
Сугробов белых дремлет улей,
Блестит овал Садовых улиц,
Как обручальное кольцо.

Бей в бубен, муха на стекле!
Рви душу, песенка простая!
Глухая ночь и степь глухая,
Ямщик да я навеселе.

У песни тоже есть предел,
Верста, последний дюйм и миля.
Заснула муха, свет включили,
Ямщик замерз. И я - допел.

Погоди, ведь спешить, в общем, некуда,

Посидим на скамейке вдвоем.

Нам под звуки листвяного лепета

Распахнется небес водоем.


И кукушка, ведунья нежданная,

Вдруг, очнувшись от птичьих забот,

За вечернюю далью туманною

Насчитает годков наперед.


Насчитает, довесок не сделает,

Упорхнет серой тенью во тьму.

Ах, кукушка, пророчица смелая,

Ты года насчитала кому?


Сколько лет я с тобою, любимая,

Просыпался под песни Земли!

Неужели давно неделимое

Нам придется учиться делить?


Нет. Поделят без нас. И не поровну.

Но, кукушка, тебе — трын-трава,

Не тебе ведь, как черному ворону,

В одиночку потом куковать.


Жизнь кипит, чуждо ей одиночество,

Ей кукушкины слезки — как дым.

Не хочу знать такое пророчество.

Улетай!

Мы чуток посидим.

ох, как это я пропустила?! О!

Ты да я — пока что в силе.
Словно стойкое жнивье
Эту зиму пережили -
Знать, весну переживем.
Помнишь, как метели выли
Хором северным, лесным,
Как друг друга мы бодрили:
«Дотянуть бы до весны!».

Вновь стежки травы прошили
Полотна земной простор.
Как прекрасно в этом мире
Слушать звонкий птичий вздор!
Наливать под чахохбили,
Видеть свет в окне своем.
Эту зиму пережили,
Этот год переживем!

Как окрошка на кефире,
Бродит жизни водоем.
Мы и судьбы пережили
И пока ещё живем.
Ведь неплохо жили-были,
Век мелькнул златым конем.
Мы друг друга пережили -
Вдруг любовь переживем...

да

В горах, где время вмерзло в камни,
Где жизни нету и следа,
Там за небесною окраиной
Родится белая вода.

Бурлит, отыскивая нотки,
По перекатам и годам
И песни, не жалея глотки,
Горланит белая вода.

Ей подпеваем мы в охотку
В горах, на море, в городах
И жизнь качает, словно лодку,
Порою белая вода.

Когда уйдем прямой походкой,
Не обернувшись, навсегда -
Блеснет в глазах слезой короткой
Прощанья белая вода.

Как то так

О! скоро снег - ты понимаешь, скоро снег!!!

Слегка наполню пустоту

Слезу вышибает не снегом, не ветром,
А памятью малой, что было что где-то,
Что в темной аллее на кожице липы
Царапал гвоздем, а на сердце прилипло.

Рвануть на груди этой жизни рубашку
И жить без оглядки с душой нараспашку!
Но заперты двери. От псового лая,
Разлуки, неверия слезу вышибает.

Спасет поцелуем любая промашка.
Ночная жилетка — слезы промокашка.
Извечный рецепт и микстура простая...
Но все же порою слезой прошибает!

И жили неярко, уснем незаметно,
как осень под листьями, павшими с веток.
В тумане холодном слезою растает:
«С тобою Господь, Áve, María, Áve!»

Душно. Сухо пахнет донник.
Маревом июль течет.
На полынном жарком склоне
Постоим чуть-чуть еще.
А потом знакомой тропкой
Вниз, и вверх, и снова вниз;
Шоркает прибой негромко,
И ленив азовский бриз.

уже можно, кажется)))) воспоминание о будущем))))

В Крыму прекрасно. Там - не жарко*,
Восторг в объеме двух недель,
И непременен у шинкарки
Густой и сладкий мускатель

*) - писано московским летом 2010

В Новый год теперь не пью я водку -
Надоело отдыхать вповалку
И, ища под шубою селедку,
Обнаружить потную русалку.

Рубил гордиевы узлы по сотне штук на дню,
Из дня секунды выжимал и прыгал в полынью
Холодных дел, ненужных ссор и лед пустых забот
Над головой моей вертел земной водоворот.

Мечтал найти такой предел у века на краю,
Где с мерным временем дано сойтись в честном бою,
Где легион прожитых дней в атаку полетит
На бастион ночных теней и вечности гранит.

Где я, бессменный командир, штурмую рубежи
И вот уж времечко мое бежит, бежит, бежит.
Я, наконец, его схватил, но времени песок,
За горло сжатый кулаком, меж пальцев стёк.

"и храмы на крови, и рынок под окном..."

Йессс!!!

Пока тебе строка весь день мытарит душу,
Покуда слово в ней тревожно и светло,
Пиши, мой друг, пиши и никого не слушай.
Сомнения разгони, как дворник сор метлой.

Подумай, впереди не много лет осталось,
Забытые дворы бурьяном поросли.
Но рвет асфальт цветок – в нем снов и мыслей завязь
И греет свет звезды не гаснущей вдали.

Да разве дело в том, что век сейчас суровый -
И храмы на крови, торговля под окном.
Но верить нам дано, что есть и будет Слово.
А Слово для людей, как корм для птиц - зерно.

и все - самцы!

коростель - он, это я понимаю...

а пишут, что свиристель зовут в народе "красава". Но это-то наверняка она?

она - это свирель. А свиристель - он. Также, как зинзивер. Но когда зинзивер - это синица, то это уже она.
Велик могучим русский языка!